Саша опоздала на родительское собрание. И напрасно, потому что собрание было посвящено ей. Точнее, сыну Алёше, ученику 4 «А» класса, который ждал мать в школьном коридоре и выразительно тыкал пальцем в циферблат часов.
Саша птицей взлетела на пятый этаж, рванула на себя тяжёлую дверь и ворвалась в классную комнату. Невнятно пробормотав приветствие, женщина, задыхаясь, плюхнулась на ближайшее свободное место, рядом с незнакомым высоким мужчиной в строгом дорогом костюме.
«Проверяющий!» – холодея, поняла Саша. Господи, что же теперь будет?
– Наконец-то все в сборе, – удовлетворённо произнесла классный руководитель, Ирина Александровна. – Всем известно, по какому печальному поводу мы сегодня собрались.
Родители неопределённо промолчали, а учительница продолжила:
– Вчера Алексея Сырцова застали на школьной крыше, где он бросал вниз камни и обломки черепицы.
– И только по этому поводу мы сегодня собрались? – раздался недовольный возглас мамы Веры Костенко. – Я совещание отменила!
– А я – встречу с партнерами, – поддержал папа Иры Масликовой.
– Ремня дать пацану – и всё, – предложил папа Васи Стрельникова.
– Нет, не всё! – жёстко отвергла его предложение Ирина Александровна. – Мы должны реагировать. Алексей Сырцов совершил дикий и безнравственный поступок. И как раз в тот момент, когда нас проверяет комиссия из комитета образования.
Мужчина в дорогом костюме расправил плечи, приосанился и обвел строгим взглядом притихшую аудиторию.
На Сашу пахнуло сложным ароматом хорошей кожи и тонкого одеколона. Женщина сразу узнала этот запах уверенности и достатка: так пахло в фирменном отделе «Массимо Дутти» большого торгового центра. Саша не часто заходила туда, обычно пробегала мимо, стеснялась своей скромной одежды. Ей казалось, что холёные молодые продавщицы будут смеяться над застиранными джинсами и простеньким синим «дутиком»: «дутик» не вписывался в изысканный мир Дутти, где обычный на вид свитер стоил больше Сашиной месячной зарплаты. Поэтому сейчас чужеродный «запах Дутти» от случайного «соседа по парте» в очередной раз напомнил женщине о её незавидном положении.
В это время родители под напором энергичной Ирины Александровны вяло обсуждали безобразное поведение Алеши и наспех произносили дежурные слова осуждения. Было заметно, что всем хотелось поскорее покончить с этим скучным и неприятным мероприятием и отправиться домой по своим важным делам. Поэтому усталые мамы и папы вежливо вытерпели и стенания классного руководителя, и долгие нравоучения «проверяющего»:
– Разумеется, необходимо принять самые строгие меры для пресечения деструктивной активности ученика. Такое баловство подростка неестественно, просто социально опасно, не говоря уже о том, что оно глупо и бессмысленно.
Закончив речь, «проверяющий» важно опустился на свое место, и вновь на Сашу повеяло «запахом Дутти». Женщина почувствовала, что задыхается от этого богатого, лживого запаха. И тут её понесло:
– Да сколько можно врать! Будто вы никогда не баловались глупо и бессмысленно! Вот я в свои десять лет гостила у бабушки. Глухая деревня, развлечений мало. Вечером мы с ребятами у дороги прятались, в бурьянах…
Она так и произнесла это: «в бурьянах» – как в деревне говорили, с ударением на последнем слоге, и умолкла.
– И что делали? – строго уточнила Ирина Александровна.
– Комья земли и камни бросали в проезжавшие машины, – закончила Саша упавшим голосом, внутренне ужасаясь внезапно вырвавшейся откровенной и жестокой правде.
– Значит, у Лёшки это наследственное, – догадался папа Иры Масликовой.
Все засмеялись.
– Попадали хоть? – с сомнением пробасил папа Васи Стрельникова, тренер баскетбольной команды.
– Попадали, – созналась Саша. – Как-то даже стекло ветровое разбили.
– А машины часто ездили? – спросила мама Веры Костенко.
– Нет, редко.
– А когда машин не было, что делали? – деловито поинтересовалась мама отличника Валеры Ивлева.
– В велосипедистов бросали, – честно ответила Саша.
– Не били вас? – сочувственно вздохнула мама Нади Велеховой.
– Нет, мы сразу разбегались и прятались.
– Что ж вы, так всей толпой и бежали? – вмешался папа Вити Шмитко, преподаватель ОБЖ, и снисходительно усмехнулся. – В разные стороны разбегаться нужно было, по одному!
Он покачал головой и недовольно пробурчал себе под нос: «Учишь их, учишь…»
– А прятались где? – прозвучало сразу несколько голосов.
– За магазином. Потом можно было на другую улицу огородами уйти. Или у деда Вити за забором. У него сад такой был, полузаброшенный…
Родители замолчали. Самые молодые из них, мама и папа Сережи Ледяева, тихо перешептывались и изредка фыркали от сдерживаемого смеха. Остальные задумчиво и светло улыбались своим мыслям.
Пауза затянулась. Первой не выдержала учительница.
– Что вы такое говорите, Александра Викторовна? Хватит воспоминаний. Не отвлекайтесь, пожалуйста! У нас ЧП. Мы обсуждаем поведение Алексея. Он совершил безобразный поступок, за который должен быть строго наказан.
– И что его, убить теперь? – пожалела Алёшу мама Нади Велеховой.
– Камнями забросать, – подсказал папа Иры Масликовой.
– Я же говорю: ремня дать – и дело с концом! – повторил свое предложение папа Васи Стрельникова.
– Детей бить нельзя! – решительно возразила мама Валеры Ивлева. – Всегда можно найти правильные слова! Поговорить, объяснить нужно!
Ирина Александровна беспомощно обернулась к «проверяющему». Тот сидел с отрешенной улыбкой, вовсе не отвечающей серьезности момента.
– Владимир Петрович! – жалобно воскликнула учительница. – Скажите им!
«Проверяющий» поёрзал на жёсткой парте и, запнувшись, произнес:
– Да, поговорить и объяснить нужно мальчику, что он мог попасть камнем в прохожих.
Потом помолчал и неуверенно добавил:
– Или в машину мог попасть.
– Или в велосипедиста, – дополнил папа Иры Масликовой.
Мама и папа Сережи Ледяева дружно хрюкнули от смеха, но, под осуждающим взглядом классного руководителя, неестественно закашляли в унисон.
Вновь повисла тяжёлая пауза.
Ирина Александровна с надеждой взглянула на «проверяющего», но тот не спешил продолжить речь. Поэтому учительница подвела итоги:
– Обсудив поведение Алексея Сырцова, мы пришли к выводу, что педагоги нашей школы, конечно же, примут необходимые меры, чтобы подобные поступки никогда не повторялись. В свою очередь, Александре Викторовне следует быть с сыном строже и уделять его воспитанию больше внимания.
И мстительно заключила:
– Тем более что она воспитывает сына одна, мальчику не хватает мужского влияния.
Саша вспыхнула и выскочила из класса. Алёша бросился к матери, но она оттолкнула его и понеслась вниз по лестнице. Мальчик грустно потрусил следом.
– Подождите!
Саша обернулась.
Ее догонял «проверяющий».
– Вы не расстраивайтесь! Всякое у мальчишек бывает.
– Бывает, – печально согласилась Саша.
– Вам в какую сторону? – поинтересовался «проверяющий».
– В противоположную, – вдруг разозлилась Саша и резко повернула к скверу. Клеится он, что ли? Еще этого не хватало! У сына на глазах! Саша обернулась, но мальчика нигде не было видно. Зато «проверяющий» не отставал:
–Не сердитесь! Если не очень торопитесь, давайте здесь на скамейку присядем. Я вот сказать хотел…
– Слушаю, – официально отозвалась Саша, но самой уже стало интересно: что придумал этот красавчик с «запахом Дутти». Она неохотно опустилась на скамейку и внимательно посмотрела на «проверяющего». А тот сел рядом, помолчал и, неожиданно смутившись, выдавил:
– Я вам так скажу: здорово вы сегодня на собрании выступили. Без вранья. Мы сами такими же были. И баловались сильно. У нас рядом с домом частный сектор был. Жила там бабушка одна. Домик старенький, садик маленький, немудрёный: пара яблонь да груша. Мы к ней даже никогда в сад не лазили. Да и забор там был из ветхих колышков. Как-то мы с ребятами со Славкиного балкона увидели, что она намыла много стеклянных банок и по колышкам на заборе сушиться развесила. Штук двадцать их было, наверное. Как бабушка из дома ушла, стали мы с балкона по этим банкам из рогаток стрелять. Зачем – и сам не понимаю. Помню, так нам весело было, интересно: стекло звенит, банки на кусочки разлетаются. Так и стреляли, пока все не перебили. Скоро бабушка домой вернулась. Мы на балконе стоим, смотрим – а она вошла во двор, у забора остановилась и колышки пустые трогает. Потом молча в дом ушла. А мне так стыдно стало! До сих пор, как вспомню – жаром обдает.
– И мне стыдно было, – вдруг разоткровенничалась Саша. – Я однажды кукольное платье украла. У своей одноклассницы Нины – она нас, девчонок, к себе в гости пригласила. Семья у нее обеспеченная: квартира большая, в престижном доме. У Нины своя комната была, они её «детской» называли. Представляете, в этой «детской» комнате, в углу, специальная кукольная маленькая квартира была оборудована, с мебелью! Кровать, диван, шкаф – всё, как настоящее. За столиком красивая кукла сидела. И имя у нее тоже красивое было: Элиза. А платьев кукольных в шкафу – целый набор. Я потихоньку одно и стащила: голубое, с кружевом. В коридор выскочила и в портфель засунула. Домой принесла – а оно помятое, подол запачкался. И ведь совершенно ни к чему мне было это платье! У меня и куклы-то такой не было, чтобы в это платье одеть. Я его потом в мусорное ведро выбросила. А мама нашла и ругала меня сильно. Даже собралась платье выстирать и обратно Нине отдать, но потом передумала. Не хотела меня позорить. И так трудно жили: отец болел, мать на двух работах, еще братишка совсем маленький…
– Знаете, а мы тоже трудно жили, – стал вспоминать «проверяющий». – Помню, как впервые в «богатый» дом попал. Только не к однокласснице, а к девочке одной. Мы и знакомы с ней толком не были, но она мне очень нравилась. Звали ее Наташей. Красивая: волосы черные, волнистые. Тоненькая такая, стройная. Балетом и музыкой занималась. Идет всегда гордо – как королева. Она мимо наших пятиэтажек обычно из музыкальной школы домой возвращалась. Как-то смотрю: Наташа не одна, а с Вовкой Сидоровым из 6 «Б». Идут и весело о чём-то болтают. Я, конечно, о ней Вовку расспрашивать стал. Он и рассказал, что их с Наташей родители вместе работают. А главное – у девочки скоро день рождения, куда Вовку с ребятами пригласили. Тут мне больше всего на свете захотелось на этот день рождения попасть. Вовка понял, конечно, о чём я мечтаю, и говорит: «Возьму, если будешь вести себя пристойно». Мол, там все такие крутые да воспитанные будут, не мне чета. Я согласился. Мылся, чистился, лучшую рубашку надел, джинсы новые – как на праздник. Пришли – а там полный дом гостей. Девчонки, ребята незнакомые. Я Наташе букет протянул, а у самого руки дрожат – чуть не выронил. Она улыбнулась, к столу пригласила. А на столе всего полно: такая еда, какой я в жизни не видел. Ну, и стал метать всё подряд… Сижу рядом с Вовкой да ем, в разговоры не вступаю, веду себя пристойно. Только чувствую, требуется мне по неотложной нужде выйти. Я тихонько Вовке на ухо о своей беде шепчу, а он как заорет возмущённо, на всю комнату: «Веди себя пристойно! Какой тебе тут сортир?»
– Я в коридор выскочил. Дверь открыть не могу, дергаю – без толку. А в комнате хохот стоит. Не помню, как я оттуда выбрался, до дома не добежал. Пришлось под куст завернуть вот в таком скверике.
«Проверяющий» окинул взглядом сквер и засмеялся.
За спиной неожиданно раздался весёлый детский смех. Листья зашуршали, и над низкими кустиками солнышком засияла знакомая рыжая макушка.
– Алёша, ты что, подслушивал? – возмутилась Саша.
– Больно надо! Вы сами на весь сквер орёте.
– Вот ты какой, Алеша! А меня зовут Владимир Петрович. Я в комитете образования работаю. Сегодня у вас в школе на родительском собрании был.
Алеша опустил голову и тихо спросил:
– Сильно ругались? Я не буду больше…
– Правильно, куда уж больше! Больше и не надо. Ты сейчас домой возвращайся. За маму не беспокойся, я ее обязательно провожу. У нас ещё с ней здесь дела важные.
Алеша утвердительно кивнул и пошагал к дому. А Саша улыбнулась про себя: надо же – дела важные! Здрасьте – и до свидания! Вот и все дела.
Но женщина не угадала. Еще много раз Владимир с Сашей встречались по важным делам – для разговоров без вранья.
А потом поженились.