Литературный журнал

* * *

На уроках литературы глядела в окно,
Три года подряд наблюдала море…
В восьмом классе
Бородачи в морковно-оранжевых касках
Начали методично долбить скальник через дорогу от школы,
Сооружать фундамент элитной многоэтажки.

Следующие темы мы изучали под шум стройки:
Пушкина под аккомпанемент болгарки,
Лермонтова под зычный звук дойки бетономешалки,
Маяковского под гомон грузовиков, выгружающих щебень.
«Прекратите,
Прекратите!» —
Скрипка издергалась, упрашивая,
Когда они строили обрешетку
И заливали очередное междуэтажное перекрытие.

Дом рос,
Питаемый трудом, арматурой, строительной смесью
И мы не поспевали за этим детиной, этим огромным акселератом.
Дом был быстрее,
Выше,
Сильнее нас,
Он был атлантом, подпирающим облака,
Мы считали по его рельефным бокам,
Сколько блоков поэзии разблокированы в учебнике,
Сколько кирпичиков — четверостиший
Осталось вычитать до конца четверти…

Казалось, дом насмехался над этой словесной патокой.
Его автор ничего не хотел сказать, но сказал многое,
Научил многому…

Год за годом
Дом наращивал массу,
Расправлял кирпичную спину,
Штукатурил несовершенства,
Примерял обойную кожу.

Когда заканчивала выпускной класс,
В дом въехали первые поселенцы,
Которые дорого заплатили за квадратуру
И за украденный вид на море.

* * *

в одном большом поэте
могут жить много маленьких поэтиков
по количеству пережитых микросмертей

просто после каждой микросмерти
внутри у большого поэта
возникает маленькая черная дыра
и со временем
из нее робко выходит маленький поэтик
сразу идет за маленький письменный столик
и принимается писать
о той дыре
из которой он вылез.

и, наверное, поэтому
все стихи большого поэта
такие разные
и не всегда подходят друг другу.

* * *

я принесла домой щенка
щенок умер
я принесла домой рыбок
рыбки умерли
я завела дома цветок
в магазине сказали
«кактус почти не требует ухода»
кактус умер

я принесла домой камень
утром камень умер

* * *

Меня миновал огород.
У меня не было этого кусочка земли,
Который я могла бы считать своим,
Год за годом доить по осени, вспарывать по весне…
Меня выкормил город.
Я хрустела его бетоном,
Асфальтом, камнем,
Запивала морем,
А в марте
Глядела на ильмы,
Еще не покрытые дорожной пылью,
Ждала почек и зеленого взрыва следом,
А соседских детей увозили сажать картошку,
Удобрять малину,
Приобщали к труду, прививали к грядкам,
Тяпкам и ржавым бочкам,
В которых жили личинки.

Дети слушали,
Как растет трава,
Как говорит сова,
Наблюдали, как танцуют пылинки в свете сарая,
И, хоть ненадолго, но забывали бетон и камень.
Земля в полимерной накидке прела и мокла
Дети взрослели, сеяли семена,
Прорастали в собственных детях,
Приобщали их к таинству грязи животворящей…

Даже сейчас,
Когда уезжаю из серых волокон города
В лесную чащу,
За внутренним голосом,
За речной песней,
За птичьими голосами,

Я слышу
Бетон и камень,
Бетон и камень.