Литературный журнал

Новая книга стихотворений «Убеги из Москвы» Вадима Месяца^[1] – совсем не про эскапизм, – скорее, акцент здесь на потребности пересмотра всего того, что стало рутиной и вошло в привычку. Так весной после генеральной уборки сжигают мусор, чтобы найти затерянные в нём золотые крупицы. Своеобразный бунт против повседневности с саморазоблачением, решительное обновление, обозначение новых горизонтов событий – вот общее впечатление от книги, состоящей из четырех частей: «Детский почерк», «Мобилизация», «Последнее танго» и «Дума про Борислава».

Развенчанные сказки, золотые, но бесполезные воспоминания, обман и обманутость – вот, наверно, главные мотивы части первой. Впрочем, здесь, как и далее, они – подспорье, нужные подмостки для признаний, личных, поэтических:

Фараон умирает на троне,
забывая озвучить приказ
о затмении на небосклоне,
что явилось толпе напоказ.
Даже звёзды на миг почернели.
Потерялись пути в темноте.
Мы как девки стоим на панели.
Постарели. Мы больше не те.
Нас как холод пронзило сиротство.
В искаженной личине отца
нету больше родимого сходства,
совершенства нет, и образца.
Потрошители скоро прибудут,
сложат в каменный таз потроха,
твоё сердце в груди раздобудут,
как монету в кармане лоха.
Замурован внутри пирамиды
ты, иголкой в огромном стогу,
ни победы былой, ни обиды
не отыщешь в бездомном мозгу. <…>

(ДЕТИ СОЛНЦА)

Или:

На шпиль минарета садится сова,
когтями зажав полумесяц.
На ухо звучат колыбельной слова,
и льются дождём мимо лестниц.
Одежды ночные снимает она,
цепляя их клювом железным.
И в каплях рассвета дрожит тишина,
застигнута утром воскресным.

(СОВА)

В новой книге Месяца больше ёмкости, смыслового сжатия, и движения, разворачивания авторской мысли – процессы, которые мы наблюдаем. Причем, авторское, индивидуальное движение созвучно смещению земных пластов, смене общественных взглядов, а потому претендует на эсхатологичность. Всё, что происходит, может оказаться для нас последним – оттого и пристальное, почти прощальное всматривание: что со мной происходит? кто я? не случалось ли это со мною раньше? Получается, что это о чём-то, противоположном бегству, или же о бегстве не откуда-то, а куда – к себе, к реальности, к тому, чтобы видеть всё таким, каким оно является на самом деле. Об этом говорит вторая часть – «Мобилизация»:

В почете посредственность и учтивость,
в пивную пускают по пропускам.
Скажите, товарищи, что случилось?
Куда направляться моим войскам?
Мне местность знакомая не знакома.
В витринах подсвеченных нет тепла.
И девушка, что провожал до дома,
фамилию мужа себе взяла.
Собаки не помнят своих хозяев,
и верят отныне в любой обман.
И призраки двух кочевых трамваев,
качая боками, ушли в туман.

(УЛИЦА ЩОРСА )

Само название книги – призыв Ходасевича перешагнуть, переступить – понимание очерченности, огражденности, и отсюда потребность разрыва полосы притяженья. Это еще и гумилевская страсть к открытиям, экзотике и новизне – Африка или Персия, тяга к странствиям или участию в войне. Причем, как уже говорилось, она созвучна реальным, а не выдуманным переменам, а, стало быть, предполагает участие многих:

Она скрывает сына от призыва,
закутала в cтарушечье тряпьё.
И солнце отражается красиво
на золотых веснушках у неё.
На пустыре колотят в барабан,
и глухомань становится как площадь.
В бравурном марше движется туман,
словно слепой по улице на ощупь.
Подсолнухи склонились сиротливо,
и божьи птахи воду пьют с лица.
Она скрывает сына от призыва
в изгибе обручального кольца. <…>

(МОБИЛИЗАЦИЯ)

Впрочем, военная тематика у Месяца не сакрализована, а скорее, воспринимается с юмором. Армия – большой авианосец, где драят палубу бойцы, а флотом правит вдохновенный трансвестит.
Отмечу, что несмотря на чуткость к общественным колебаниям (автор – один из немногих, кто остро отреагировал на эту тему, но гораздо больше военных текстов мы найдем у Алексея Остудина), Месяц в первую очередь лирик, и хорошей лирики в книге немало, особенно в «Последнем танго»:

Апрельский ветер пахнет спиртом
и прогоревшею листвой.
Я увлечен внезапным флиртом
с полураздетою Москвой.
Её батистовою блузкой,
бейсболкой с жестким козырьком,
немного русской, и нерусской.
И непонятной целиком.
Мы с ней сидели за блинами
в кафе с названьем «Теремок».
И все, что было между нами —
надежды призрачный дымок.
Москва распахнута весною.
И очарована весной.
Она гуляет не со мною.
Ей западло гулять со мной. <…>

(СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА)

Так, коварства девственной природы куда очевиднее для автора, чем война, а сидящие в обнимку влюбленные – нагляднее переложения Шотландской песни. Раздел «Последнее танго» – насквозь лиричный и личный, но – не последний.

Пожалуй, интереснее всего в книге – напечатанная в сокращении поэма «Дума про Борислава» – перекличка с творением Багрицкого «Дума про Опанаса», перенесенная вместе с размерами и местом действия на век вперед:

Пахнет бабой беспонтовой
море в теплом мае.
На лиманах квохчут жабы,
рот не разевая.
Блокпосты шмалят махорку,
подпевая птахам,
где гуляет гарный хлопец
по зеленым шляхам.
Дал винта из Волновахи,
зарулил в Сартану,
на кильдыме затаился
зализывать рану.
Нет бы жить ему картинно
с теткою в Бердянске.
Стала вiльна Украина
нынче не раляньска. <…>

Роковая разновекторность и судьба маленького человека, оказавшегося между молотом и наковальней, Сциллой и Харибдой эпохи перемен; вечные нравственные ценности и манипуляции политтехнологов – лишь некоторые из тем, затронутых поэмой…
Я не берусь судить о том, насколько циклична история и удалось ли Вадиму Месяцу повторить опыт предшественника. Скажу только, что новая книга представляется мне удачной ввиду сделанного пересмотра. Это бегство от «золотых грёз» открывает новые горизонты, а сама ритмика повествования делает текст напряженным и ёмким. В книге много хорошей лирики, есть военная тематика и, главное, попытка эпического повествования, основанного на реальных событиях.

^[1] Вадим Месяц, Убеги из Москвы : книга стихотворений. — Москва : Русский Гулливер, 2023.