Литературный журнал

Прежде чем открыть очередной чемодан, Сергеев всегда надевал на руки белые рабочие перчатки. Вещи, которых он касался, проверяя купленный на аукционе багаж, могли быть несвежими или грязными, и он брезговал дотрагиваться до чужого и бывшего в употреблении голыми руками. Итак, у Сергеева новое хобби. Увлекает, в отличии от других охотников за потерянным багажом, Сергеева в этом деле ни вероятность найти в чужом чемодане дорогую вещь, продать ее и заработать, а скорее возможность заглянуть в чужую жизнь. Например, если Сергеев обнаруживал в чемодане книгу, он ее обязательно читал. Ведь книга, считал Сергеев, может многое сказать о ее бывшем владельце.
Хобби появилось неслучайно, оно было связано с тем периодом жизни Сергеева, когда у него обнаружились проблемы со сном. Сергеев видел плохие сны, они его тревожили и тяготили. Сны были почти всегда одинаковыми, заставляли просыпаться в поту и сильном волнении. В сновидениях Сергеев бродил по незнакомой ему местности возле темного дома. Затем всегда появлялась женщина, лица ее никогда не было видно, Сергеев пытался схватить женщину за руку, но она неизменно вырывалась и убегала в дом. Иногда женщина была с маленьким ребенком на руках, лица ее по-прежнему было не разглядеть. Помимо прочего, во сне Сергеев испытывал сильное гнетущее чувство, как будто он что-то важное потерял или забыл. Такие сны уже не были отдыхом и мешали Сергееву полноценно жить. Пришлось обратиться к доктору. Именно врач и предложил Сергееву найти себе хобби. Вот он и выбрал: покупку чужих вещей на багажных аукционах, когда ты никогда не знаешь заранее, что ты приобрел. Правда, доктору он об этом выборе не рассказал. Было в этом увлечении, как подозревал Сергеев, что-то очень нездоровое. «Ежегодно во время авиаперевозок теряется около восьмидесяти тысяч сумок и чемоданов, наверное, рано или поздно я обнаружу очень интересную вещь», — так думал Сергеев, привезя домой очередной купленный на аукционе багаж.
Вскрывая последнюю свою покупку — черный средних размеров чемодан, Сергеев вдруг почувствовал странное волнение. Оно начиналось где-то в груди и расползалось по всему телу в виде волн мурашек по коже. Раньше с ним такого не случалось. Он сразу понял, что волнение связано с чемоданом. Он открыл верхнюю крышку. Руки в перчатках задрожали. Сергеев старался дышать глубоко: «Итак, что тут у нас?». Чемодан и вещи принадлежали мужчине. Сверху лежали небрежно скомканный мужской свитер и спортивные штаны, пара мятых мужских футболок.
Сергеев поднял их, рассматривая, и встряхнул. Откуда-то вылетела фотография и упала на стол, где стоял чемодан. Фотография с одной стороны имела неровные края, как будто кто-то в спешке отрезал часть. Сергеев приблизил фотографию к лицу и не поверил своим глазам: на ней был запечатлён он сам – Сергеев. Он долго держал находку перед глазами, соображая, что это может означать и бывает ли такое в жизни. На фотографии Сергеев довольно счастливо улыбался и смотрел влево, туда, где были обрезаны края. Где и когда была сделана фотография, он абсолютно не помнил.
Сергеев платком вытер пот с лица и сел на диван: «Кто может возить мою фотографию среди мужских вещей? Кто этот человек? Наверняка, здесь есть простое логическое объяснение». Сергеев долго думал, но объяснения не нашел. Если нет простого объяснения, откуда взялось в чужом чемодане его изображение, значит, нужно идти сложным путем. Сергеев решил проработать все возможные варианты. Иначе его психика просто разорвётся на мелкие кусочки от непонимания того, кому же принадлежит злополучный чемодан и с какой целью этот кто-то возит в нем его фотокарточку.
Перво-наперво он перерыл весь чемодан снизу доверху и обнаружил еще три любопытные находки. Во-первых, он нашел старый медицинский рецепт на антидепрессанты, заляпанный чернилами (фамилии врача и пациента не читались из-за клякс). Во-вторых, обнаружил визитную карточку мастера таро без адреса, но с номером мобильного телефона. В-третьих, открытку с изображением южного города на море и стихами о любви и расставании на обратной стороне. Стихи были написаны синими чернилами и явно женской рукой. Кому адресована открытка и от кого она, было неясно: подписи и адреса на открытке не было. Автора стихотворения Сергеев сразу же узнал — это был текст поэта Петра Вегина. Стихи ему были давно знакомы, он знал наизусть это четверостишье:
«У любви гарантий нет —
Это очень скверно, братцы,
Но, уходя, оставьте свет,
В тех, с кем выпадет расстаться!»
Сергеев попытался провести связь от написанного на открытке стихотворения к решению загадки чемодана, но у него ничего не получилось. «Как правильно мне сейчас действовать мне подскажет водка», — решил Сергеев. Сто грамм «Белой Березки» способствовали мысленной активизации Сергеева. Сначала он обзвонил всех друзей и знакомых с вопросом не терял ли кто-то из них багаж в авиаперелетах. Быстро выяснилось: никто не терял. Затем Сергеев стал вспоминать, спал ли он в последнее время с замужней женщиной, чтобы исключить из подозреваемых мужа-ревнивца, мечтающего отомстить Сергееву. Память Сергеева не нашла в настоящем или недавнем прошлом таких эпизодов. Сергеев продолжал анализировать: «Явных завистников на работе у меня нет. А вот невольно обидеть я мог многих. Один писатель даже писал, что невозможно жизнь прожить и никого не обидеть. Здесь мне будет трудно идентифицировать конкретное лицо. Также это может быть маньяк, который меня ищет, чтобы убить. Да, убить, не изнасиловать же. И опять же: зачем я ему нужен? О маньяке лучше не думать: страшно. Однако, до истины мне надо обязательно докопаться, иначе я не смогу жить спокойно». Выпив еще рюмку водки, Сергеев в возбуждённом состоянии позвонил в аэропорт, где проводили аукцион потерянных вещей, но там сообщили, что никогда не дают никаких контактов бывших владельцев багажа.
Затем он побежал в ближайшую аптеку, где он обычно покупал себе лекарства. Сергеев решил показать фармацевту рецепт на антидепрессанты и попросить сотрудника аптеки определить клинику, где его выписали. Пожилая фармацевт в белом халате, сдержанно поздоровавшись с Сергеевым, лишь мельком взглянула на рецепт и сухо заявила: «Я вам говорила, что не смогу вам продать этот препарат по просроченному рецепту». Сергеев удивился и еще раз задал свой вопрос. Фармацевт сделала вид, что его не понимает: «Есть правила, по которым отпускаются антидепрессанты. Если сроки рецепта истекли, продажа их в нашей аптеке становится невозможной, а вы еще рецепт чернилами заляпали». Сергеев запротестовал, что это сделал не он и рецепт вообще не его. Фармацевт с явным оттенком недоверия к персоне Сергеева сообщила, что ее ждут другие посетители.
Сергеев чертыхнулся и также бегом отправился домой. В квартире Сергеев, не раздеваясь, схватил визитку, найденную в чемодане. Визитка была зловеще черного цвета с номером телефона и надписью: «Мастер таро». Сергеев набрал номер. После долгой паузы скрипучий женский голос спросил: «Что вы хотите?». Сергеев сбивчиво стал объяснять, что с ним случилось. Из его слов выходило, что мастер таро должна обязательно ему назвать имя и фамилию человека, которые потерял чемодан с его фотографией. Женщина слушала и вздыхала, затем прокашлялась в трубку: «Я вам уже говорила. Вы ее больше никогда не увидите. Карты таро не врут. Все остальное напрасный труд». Сергеев с силой сжал трубку: «Кого «ее»? Почему вы так говорите со мной, как будто меня знаете?». Сергеев хотел задать еще много вопросов, но короткие телефонные гудки его остановили. Он набрал номер еще раз, но теперь телефон прорицательницы был выключен. Сергеев вновь взял открытку со стихами в руки и перечитал уже известные ему строки. «У меня же есть томик стихов Петра Вегина», — вспомнил Сергеев и бросился к стеллажам с книгами. Он стал перебирать корешки книг, надеясь отыскать нужный ему сборник, но ему мешали многочисленные рамки с фотографиями. Здесь были фотографии его друзей, изображение Альбера Камю с сигаретой во рту и с надписью: «В этом мире нет смысла, и тот, кто узнает это, обретёт свободу», открытки из разных стран, где Сергеев бывал. Он начал сдвигать их в сторону и вдруг обнаружил одну пустую рамку, без фотографии. «Как странно, что рамка пустая. А где фотография? И почему я совершенно не помню, что внутри рамки располагалось», — Сергеев обессиленно рухнул на диван. Рассудок не хотел больше работать. Он вскоре забылся тревожным непрочным сном. Ему снился разговор с молодой женщиной, лица которой он разглядеть не мог. Сергеев держал в одной руке ее тонкие узкие пальцы и спрашивал: «А как же я? Как же теперь буду я?». В другой руке он у него была открытка с отрывком из стихотворения Александра Вертинского:
«Знаешь, если б ты меня любила,
Ты бы так легко не отдала.
Ни того, что мне сама дарила,
Ни того, что от меня брала».
Молодая женщина заговорила: «Я больше не могла ждать. Ты сам так захотел. Теперь меня отпускай. Забудь меня, вырви меня из своей памяти. Представь, будто меня и не было. Будет лучше, если ты удалишь мой номер телефона и уничтожишь мои фотографии». Женщина забрала из рук Сергеева открытку и пробежала глазами текст стихотворение, посмотрела влажными глазами на его нервно дрожащие руки: «Не изменяешь своей традиции: стихи на открытках. Я тебе тоже принесла прощальный подарок, в конверте открытка с стихотворением. Я его долго выбирала, но хочу, чтобы ты прочитал потом. Скоро я улетаю в город N, а через месяц выхожу замуж».
Сергеев дернулся во сне, как от удара, проснулся, сел на диван. Воротник рубашки был мокрый от пота. Ему хотелось закричать, но он закрыл рот ладонью. Взяв в руки фотографию из чемодана, он примерил ее к пустой рамке. Она занимала ровно половину пространства. Сергеев пригляделся к своему изображению на фотографии: его рука на карточке была обрезана наполовину, он явно кого-то придерживал рукой, того кто был на второй обрезанной части фотографии.
Затрещал телефон, Сергеев взял трубку: звонил его знакомый доктор, психотерапевт. Тот самый, который хотел, чтобы у него появилось новое хобби. Голос доктора звучал одновременно бодро и встревоженно: «Сергеев, голубчик, куда же вы пропали? Я начал уже беспокоиться. Я помню, вы говорили мне, что вам нужно срочно улететь в другой город. Или вы никуда не уезжали? В вашем случае нельзя пропускать назначенные приемы. Я бы даже сказал недопустимо. С вашим кризисом адаптации и провалами в памяти, вы должны быть под моим регулярным наблюдением. Иначе вам придётся найти другого врача. Я надеюсь, голубчик, вы не забываете пить прописанные мною антидепрессанты?».
Сергеев нажал отбой. Он сел на пол возле своего чемодана и заплакал, что с ним случалось теперь все реже и реже. В голове зазвучали строки: «Но, уходя, оставьте свет в тех, с кем выпадет расстаться».