Литературный журнал

*
Рая сказала, мы живем на старом кладбище, что хоронили здесь кого попало: окраина, низко, весной почти болото. Потом памятники сломали – машины перемешали их с землей и засыпали все специальным песком, а через год об этом забыли, вырыли огромную яму, воткнули большие столбы и на них построили наш дом.
– Не дом – а клетки для канареек, – говорит Оля.
Оля живет в самом конце коридора, комната 809.
Рая-806 качает головой и смеется, вынимает чайный пакетик из кружки и выжимает его насухо.
– Кладбище! Вот и мерещится всякое.
На кухне вокруг синего стола на металлических ножках нас пятеро: Рая, Оля, я и две мои дочери. Все мы работаем на вязальной фабрике и живем в женском общежитии коридорного типа.

кто-то скулил сегодня ночью, слышали?
нет, но слышали, как чей-то диван скрипел
а кто дверью хлопал?
кто на кухне до ночи сидел? стол грязный
в чайнике таракан
почему не закрываете?
девочки, горло болит, есть ромашка у кого?
тебе йод нужен, с солью
завтра на целый день свет вырубят, слышали?

*
Каждый этаж нашего дома разделен на две секции. В секциях по десять комнат и общие помещения: туалет, душевая и кухня. На площадках между секциями – по два окна, почти на каждом – пепельницы из пустых стеклянных или консервных банок. На площадке пятого этажа на крашеной желтой стене рядом с окнами висит серый телефон-автомат.

Меня поселили в комнату 801, когда дом еще стоял полупустым. Через пять лет, когда у меня родились Настя и Ася, появились жильцы в 802 и 803. Когда девочки пошли в школу, к нам переехала Рая. Рыжие волосы, картонный чемодан, юбка до колен, два года профессионального училища где-то в области. На фабрику взяли без испытательного.

*
– Ну и чего? опять? Ой, Рая, ну и дура ты… Хотел бы – давно ушел. Будешь всю жизнь его ждать?
Рая смотрит мимо Оли, в темноту за окном. Оля знает, как надо жить. У Оли был муж и был дом, настоящий, с собственной ванной и кухней, где Оля пекла тортики для Андрюши. Нам она рассказала, что нашла синюю бархатную резинку для волос под кроватью, собрала сумку и уехала к тетке, пока Андрей был на работе. Сначала он уговаривал, звонил, говорил, что любит, а потом –   что она сама шлюха. Дежурил под окнами, хватал за руки и за волосы, по вечерам караулил в подъезде. Там, на лестнице, под Старый Новый год Оля ударилась головой и сломала два ребра.
– Он меня любит, Олечка. Это только… не просто это.
Оля разглаживает морщины на скатерти и качает головой. Я глажу Раю по плоскому затылку. На часах уже полночь, но мы не торопимся расходиться, потому что завтра суббота и нам не надо на фабрику. Мы встанем на два часа позже обычного, мы по очереди умоем лица холодной водой и заплетем волосы в хвост или в косу, мы включим музыку и вымоем пол у себя в комнатах и на кухне, мы выстираем наши платья в горох и юбки в клетку, мы приготовим блины или оладьи на просроченном кефире и снова сядем за общий стол. В воскресенье Оля сходит на рынок и вернется с синей курицей, из которой мы сварим суп в большой красной кастрюле. Мы будем подходить каждый со своей банкой и наливать по две поварешки. Банки в прозрачных пакетах мы поставим в холодный шкаф под окном на кухне, чтобы на следующее утро достать их, положить в черную сумку между расческой, маленьким зеркалом и ключами от шкафчика в раздевалке. Ровно в семь мы выйдем на остановку, чтобы через пять, десять или двадцать минут белый автобус с зеленой полосой на боку увез нас к фабрике, оставив после себя облако серого газа и нашего дыхания.

*
кладбище свое возьмет
это проклятье какое-то?
не кладбище, тут другое
меня ночью кто-то душит
это дяденька приходит
какой дяденька?
ко мне вчера приходил
ты сначала ничего не видишь
по комнате шаркает
и ты пошевелиться не можешь
потом он на кровать садиться
тебе приснилось
…
а вчера сел на меня
на грудь прямо на грудь сел и я не дышала в потолок смотрела и считала три два
ты чай пей с ромашкой на ночь и поменьше книжек читай
Оль, он просто у тебя еще не был

*
На двери нашего дома нет замка, и на вахте никого ни о чем спрашивают. Дядя Юра смотрит новости, продает семечки – три рубля за маленький и пять за большой стакан – а по ночам закрывает дверь в свою комнату и ложится спать на неразложенный диван. Он не слышит, как кто-то быстро идет к лифту, как лифт едет на наш этаж, как кто-то тихо и коротко говорит в темноте, как со скрипом медленно закрывается дверь. Дядя Юра не знает, как мы ждем и боимся ночных гостей. Дядя Юра не здоровается с нами и не знает наших имен. И даже если кто-то из нас исчезнет, дядя Юра не сможет сказать ни о волосах, ни о росте, ни о родинке прямо между бровей, ни о том, во сколько и с кем возвращалась, была ли одета в пальто или в куртку. Дядя Юра пожмет плечами и скажет, что мы все одинаковые. Он расскажет о том, что двадцать лет назад одна уже пропадала, но, ничего, нагулялась и через два дня вернулась босиком, но живехонькая.

*
Мои дети родились ночью. На нашем этаже никого не было. Я проснулась оттого, что тянуло живот, и спустилась на пятый этаж, к общему телефону. Скорая не успела. Ася родилась тихо, я тоже молчала, и только Настя громко заплакала.
Я связала для них одинаковые шапочки, и мы много гуляли. Ночью я брала их спать к себе. Девочки быстро вырастали из всего и все время просили есть. Молока у меня почти не было, новые соседки носили мне смеси.
Я научила их вязать еще в садике (сначала набирать петли и простой столбик крючком). Они вязали тонкие шарфики для своих кукол, и, когда им было по шесть, я в первый раз взяла их с собой на фабрику. Они бегали между вязальных машин, дергали иголки, рисовали на перфокартах и всех спрашивали, что самое большое может связать машина.
– Слона может? И слониху? И всех слонят? А дерево, под которым они спят? А гору?С тебя ростом?
– С меня может и даже больше может, насколько у тебя хватит терпения и ниток в катушке.
– Тогда я свяжу себе огромный дом!
– А я свяжу девочку!
– С длиииинными волосами?
– С длинным носом, как у тебя!

*
Рая-806 – вязальщица первого класса. Ее фотография, желтая от времени, висит на стене проходной нашей фабрики несколько лет. На Раиной машине – ажурная каретка, она вяжет изделия с воздушными узорами. Я работаю с перфокартами. Ася делает незаметные швы и крепкие узлы. Настя вяжет теплые свитера из натуральной шерсти, Оля – удобные юбки. За смену мы должны связать по двенадцать изделий. Фабрика отправляет их в центральный магазин. После работы мы идем пешком, чтобы заглянуть в витрины, где черные пластмассовые женщины без головы гордо стоят в костюмах из ажурных кос и колосков, которые сплели наши машины. Мы никогда не заходим внутрь и не знаем, сколько стоит то, что мы делаем каждый день. Мы медленно идем домой, от фонаря к фонарю. По пути мы недолго греемся в пекарне и дышим сладким воздухом. Мы закрываем глаза и выходим в темноту и мороз. Мы представляем пирожное корзинка с масляным кремом (зеленый, белый, коричневый) на синем столе рядом с нашими чашками. Мы представляем любое пирожное на любом столе в нашей собственной кухне.

*
Рая сказала, что в этом году отмечать не будет, что можно без подарков, что вечером ее можно не ждать.
Оля сказала, что на двух стульях сидеть хватит.
Рая сказала, что летом отдаст Оле свой ковер, а мне тумбочку. Что обязательно будет приходить в гости, а машинку продаст.
Я связала для Раи черное платье с красными звездами из восьми лепестков на груди.
Оля дала ей свои туфли.
Ася помогла закрасить седые волосы.
Настя дала свою новую помаду.

*
да тихо ты, услышит
шшш
…
девочки, душ не занимайте мне краску смывать скоро!
мне сполоснуться только
…
ну ну и чего? проследила за ними что ли?
давно догадывалась уже
и чего теперь?
все теперь, сама-то подумай
так и знала
сказал все, больше не звони
а наша чего?
да ничего, лежит носом в подушку
может проверить ее?
не трогай, пусть
 
*
Мы живем на кладбище, поэтому мы не любим гадать или долго смотреть в зеркало. Мы знаем, что увидим в отлитом воске. По ночам мы счастливы, если не видим снов. Мы стучим по дереву, после того как говорим о будущем. Мы плюем через левое плечо три раза. Иногда мы думаем, что можем заговорить воду или подлить что-нибудь в чай. Некоторые из нас ездят в город по вечерам в красивых платьях, и мы помогаем им завивать кудри. Мы красим друг другу ресницы и брови хной. Мы незаметно красим стрелку на капронках лаком для ногтей. Мы удаляем лишние волосы и носим каблуки. Мы сжимаем ключи в кулаке, когда заходим в темный переулок. Мы верим, что у Дев скоро начнется хороший период, и что нужно уметь промолчать. Мы покупаем красивые журналы в киоске, чтобы узнать, как стоит одеваться, как смеяться, о чем говорить и как стать счастливой женщиной.

*
Оля сказала, что если до тридцати не выйдешь замуж – навечно останешься в общаге. Что стоило бы об этом написать во всех энциклопедиях для девочек вместо рецепта шарлотки.
– Оль, ты еще со своими мудростями. Помолчи, а?
Я отворачиваюсь от Оли и смотрю в Раины неподвижные глаза.
– А намолчались уже. Пусть думает. Рай, ты или в бар сходи, ну или с этим придумай что, я не знаю… ну, давай, мы приворот сделаем?
– Оля!
Рая начинает часто моргать. Я беру ее за руку и отвожу в свою комнату. Укладываю ее на диван, она утыкается лицом мне в колени. Я обещаю, что это пройдет. Я говорю, что ей нужно хорошо выспаться, что завтра мы купим пирожные и будем сидеть за столом долго-долго, разгадывать сканворд на последней странице в журнале, где большой розыгрыш, помнишь? и мы обязательно выиграем миллион или путешествие на Канары
не Канары – Багамы
тоже хорошо, там же тепло?
жарко
замечательно
а я плавать не умею
ты не плавай, просто иди, иди, иди, пока можешь
…
это ничего, это все пройдет, все пройдет
…
это совсем не страшно в этом нет ничего страшного

жила-была девочка в высокой башне без лестниц и дверей
и она не боялась темноты
высоты
она не боялась быть одна
девочке в высокой башне не было страшно
девочке в высокой башне было все интересно
и она пообещала себе посмотреть весь остальной мир
и она сплела прочную веревку из простыней, одеял,
из своих волос, из своей одежды,
из занавесок, из проволоки от лифчика,
из шнурков, полотенец и своих детских ленточек
она отправилась в путешествие
и жила долго и счастливо

*
Оля говорит, что в комнате слишком тихо. Мы стучим еще и еще раз. Я дергаю ручку. Мы кричим и продолжаем стучать в запертую дверь. Оля говорит, что мы дуры и идет за слесарем. Он вскрывает дверь. В комнате 806 все стоит на своих местах: диван-«художник» у стенки справа, шкаф – слева, у окна – стол и табуретка с цветной круглой подушечкой, на столе – вязальная машина с торчащим ярко-красным языком недовязанного рукава.
На вахте дядя Юра говорит нам, что Рая сдала ключи.