Литературный журнал

Илья Одегов – прозаик, литературный переводчик, композитор. Автор 4-х книг и более 100 публикаций в литературных журналах. Лауреат «Русской премии» (2013) и премии «Современный казахстанский роман» (2003). Финалист литературной премии им. Ф.Искандера (2021). Эксперт или спикер целого ряда литературных форумов и фестивалей. Председатель или член жюри международных и национальных литературных конкурсов. Член редсовета журнала «Дружба народов». Произведения включены в образовательную программу ЕНУ, КазГУ и других университетов.

Однажды волчица нашла новорожденного поросенка и решила усыновить его и воспитать. Когда поросенок подрос и окреп, она повела его на первую охоту. Они затаились в подлеске на самом краю широкой поляны. Прямо посреди поляны мирно паслась тонконогая косуля.
– Видишь добычу? – спросила волчица. – Теперь догони ее и убей.
Поросенок вылез из подлеска и побежал к косуле. Когда он был уже близко, косуля подняла голову, посмотрела на него без всякого интереса и продолжила рвать губами траву. Поросенок походил вокруг нее, понюхал цветы, порыл зачем-то копытцами землю и побежал обратно к маме.
– Слабак! – сказала мама. – Ты даже не смог испугать ее. Какой ты волк после этого? Все от тебя отвернутся, если узнают об этом позоре.
Поросенок хотел заплакать, но сдержался.
– Я волк, – сказал он тихо, опустив голову.
– Тогда докажи это, – сказала мама.
Поросенок стал тренироваться. Он по многу часов грыз сучья, чтобы развить силу челюстей, жевал речной песок, чтобы сделать зубы острее, ловил бабочек, отрабатывая реакцию, и ежедневно бегал вокруг леса, укрепляя ноги. Он стал мощнее и увереннее в себе. И пришел день, когда они с мамой вновь пошли на охоту.
Посреди поляны паслась та же косуля.
– В этот раз ты должен справиться, – сказала мама. – Давай, сынок, сделай это.
Поросенок выскочил из кустов и изо всех сил помчался прямо на косулю. Но чем ближе он подбегал, тем больше слабела его уверенность в себе. Поросенок понял, что не справится. Он на секунду зажмурился и сказал себе:
– Я волк.
Яволк, яволк, яволк, яволк…
Косуля была уже совсем рядом. Она подняла голову и с удивлением посмотрела на приближающегося поросенка. И тогда он прыгнул и вцепился ей в горло. Косуля закричала, в глаза поросенку хлынула горячая кровь, а потом всё в мире затряслось, перевернулось и рухнуло.
Придя в себя, поросенок с трудом поднялся на ноги и увидел, что косуля лежит рядом. Он понюхал ее и вдруг понял, что она мертва. И больше никогда она не будет пастись здесь, на этом поле. И у нее никогда не будет маленьких косулят. Поросенок понял, что он наделал, и расплакался.
Медленным шагом к нему подошла мама-волчица. Увидев ее, поросенок торопливо вытер слезы, шмыгнул носом и сказал:
– Мама, я смог.
Волчица лизнула его своим длинным красным языком.
– Да, ты смог, – сказала она. – Теперь можно перейти на следующий этап. Будем учить тебя выть.

Однажды влюбились друг в друга канарейка и заяц. Канарейке ужасно нравилось, какой заяц ушастый и милый, она восхищалась его мускулистыми лапами и пушистой шерсткой. А зайцу нравилось, что канарейка такая маленькая и нежная. Он любил слушать ее песни и смотреть, как легко она порхает с ветки на ветку.

И вот они решили пожениться и жить вместе.

– Я построю нам дом, – сказал заяц, – самый лучший дом на свете. Вот увидишь.

И он стал уходить рано утром, а возвращаться поздно вечером – уставший и испачканный. Так продолжалось много дней. И вот, наконец, однажды утром он взял канарейку за крыло и повел показывать ей новый дом.

За большим валуном росла раскидистая ель. Заяц раздвинул еловые ветви, которые склонялись до самой земли, и канарейка увидела круглую темную дыру в земле.

– Пойдем скорее, – сказал заяц. – Вход маленький, чтобы внутрь не пролезла лиса, но сама нора очень большая, сейчас покажу, – и он завел канарейку внутрь. – Видишь? Вот здесь можно принимать гостей, здесь мы можем устроить хранилище для еды, это наша спальня, а вон там – детская. Тебе нравится?

– Это ужасно, – сказала канарейка, – а почему здесь так темно? Как мы будем жить в такой темноте? И здесь везде грязь! Я уже, наверное, испачкала свои крылышки. Разве ты не знаешь, что дома строятся наверху, на деревьях? Так гораздо безопаснее. И делаются они из веток и травы. Это экологично, чисто и аккуратно. А это… Это какая-то нора!!!

Несколько дней заяц и канарейка не разговаривали друг с другом. А что делать? Не умеет заяц по деревьям лазить и гнезда вить.

– Ладно, сойдет, – сказала наконец канарейка. – С любимым рай и в шалаше. Будем жить в твоей дыре. Теперь я буду сидеть здесь, порядок в доме поддерживать, о яйцах думать, а ты, как главный в семье, должен меня кормить.

Заяц вспомнил, что как раз недавно наткнулся на целую поляну капусты. И он побежал скорее туда, надеясь, что капуста уже созрела.

Вернулся заяц нескоро. Он с трудом тащил на своей спине толстые связки морковок и сельдерея, а перед собой катил сразу несколько вилков капусты.

– Это что такое? – удивилась канарейка.

– Еда! – сказал довольный заяц. – Спрячем всё это в кладовку, там холодно, храниться будет долго.

– Разве это еда? – покачала головой канарейка. – Уж лучше бы ты червей накопал или жуков наловил. Ну, или, раз уж ты такой вегетарианец, то хотя бы зерен принес. Ничего ты не умеешь.

Обиделась канарейка и полетела сама жуков ловить.

Опять перестали заяц с канарейкой разговаривать друг с другом. Дулись, дулись, а потом всё же помирились.

А тут и лето закончилось, наступила осень. Днем еще светило солнце, но каждый вечер налетали тучи, и начинался долгий монотонный дождь. Листья становились тяжелыми, красными и желтыми и иногда падали на землю. И чем холоднее становилась, тем больше канарейка волновалась.

– Разве ты не чувствуешь, что здесь становится совсем невыносимо жить? – говорила она зайцу. – С каждым днем всё хуже. Все мои знакомые уже давно улетели в теплые страны. И, кажется, прекрасно там устроились. Почему бы и нам не последовать их примеру?

Заяц хотел было сказать, что не умеет летать, но понял, что это будет последней каплей.

– Конечно, дорогая, – сказал он, – давай улетим. Только не сейчас, мне нужно еще кое-какие дела закончить. Давай через месяц?

И заяц каждое утро стал уходить в лес и тренироваться. Он очень хотел справиться. Он растягивал свои уши во все стороны, поднимал ими сначала легкие, а потом всё более тяжелые камни, отжимался, стоя на ушах, прыгал с пеньков и изо всех сил молотил ушами по воздуху, стараясь удержаться в небе хоть на мгновение. И постепенно это начало у него получаться. Заяц исхудал, осунулся, но уши становились всё больше и крепче. И в один прекрасный день заяц, прыгнув с пенька, понял, что летит не вниз, а вверх.

У белки, которая грызла неподалеку орехи, аж кусок фундука от удивления изо рта выпал.

– Заяц летит! – закричала она. – Смотрите, смотрите!

Все звери сбежались и, разинув рты, стали смотреть на полет зайца. А он поднимался всё выше и выше, и уже стало непонятно – заяц это или просто какая-то точка в небе. А потом и эта точка исчезла. И звери разошлись по своим делам.

Однажды пятеро мальчиков заблудились в лабиринте.

Первый мальчик был умным, второй – сильным, третий – изобретательным, четвёртый – воспитанным, а пятый…

А пятый был просто мальчиком.

Мальчики шли уже очень долго. Так долго, что иногда им казалось, что кроме этого лабиринта ничего не существует – ни школы, ни родителей. Слева и справа от них возвышались кирпичные стены, а над головами плыли облака и летали птицы. Выхода нигде не было видно.

– Если я буду всё время идти и держаться за стену, она когда-нибудь кончится. Так я найду выход, – сказал умный мальчик и, прижавшись к стене, стал медленно передвигаться вдоль неё.

Он двигался так медленно, что мальчики оставили его, а сами пошли вперёд.

Они шли и шли, пока не увидели, что впереди – тупик.

– Я сломаю стену и выйду отсюда, – сказал сильный мальчик и начал толкать стену и пинать её ногами.

– Хорошо, а мы попробуем пойти по другой дороге, – решили мальчики.

Они долго шли, пока не увидели на дороге кучу хвороста.

– Я построю лестницу, чтобы взобраться на стену, – сказал изобретательный мальчик. – Оттуда я смогу увидеть, где находится выход из лабиринта.

И он начал собирать разбросанные по земле ветки и скреплять их между собой.

– Хорошо, а мы пойдём дальше, – решили мальчики.

День клонился к вечеру, и лучи садящегося солнца освещали облака над их головами. Мальчики вышли на очередной перекрёсток.

– Мне нельзя так долго гулять без мамы, – произнес воспитанный мальчик и сел на землю, – я останусь здесь и буду ждать, пока за мной придут родители.

– Но здесь нет твоих родителей, – сказал ему пятый мальчик, однако тот ничего не хотел слушать.

Тогда оставшийся мальчик пошёл дальше один. В теплом вечернем воздухе летали стрекозы и божьи коровки. Глядя на них, мальчик улыбнулся, свернул за очередной поворот и увидел впереди выход.

Корова медленно брела по узким улочкам города. Взрослые люди почтительно уступали ей дорогу, а дети одобрительно хлопали по бокам. Корова давно уже привыкла к этому и не обращала внимания. Ей захотелось перекусить, и она свернула в сторону Большой Городской Помойки, где всегда было много банановой кожуры, гнилых апельсинов и другой еды для неё. Помойка находилась рядом с городом, но люди там бывали редко, только бродячие собаки и другие коровы, а раз в неделю приезжали грузовики со свежим мусором.

В этот день Корова оказалась на Помойке совсем одна, видно, солнце светило слишком ярко. Она нашла удобное место и принялась подбирать языком с земли остатки фруктов. В замершем влажном воздухе было слышно только, как Корова жует. Вдруг, раздалось тихое жужжание, и Корова почувствовала, как тяжелое насекомое опустилось ей на нос.

– Привет, – сказала Корова, скосив глаза.

– Привет, – сказал Слепень, тяжело дыша, – ну и денёк сегодня. Уфф, я ужасно устал.

– Да–а, – вздохнула Корова и снова опустила морду в апельсиновые корки.

– Очень пить хочется, – сказал Слепень, – такая жара… Можно мне тебя ужалить? Пожа-а-алуйста.

– Ммм, а это очень больно? – засомневалась Корова.

– Да, – сказал Слепень, – но я сделаю это быстро. Видишь, мне больше некого просить здесь об этом. Дома детишки заждались, а у меня уже, честное слово, просто нет сил лететь дальше.

– Хорошо, – кивнула Корова, – только не в живот, ладно?

– Конечно! – воскликнул Слепень. Он сел на её спину и вонзил жало в шкуру. Корова вздрогнула, хмыкнула и вновь принялась за еду. Слепень пил, пока не напился.

– Благодарю, – сказал он Корове и довольно похлопал себя по брюшку. – Ну, я полетел.

– Детям привет, – кивнула Корова, не отвлекаясь от банановой кожуры.

Солнце светило, Корова жевала и думала о чём–то коровьем, когда из-за угла с лаем выбежала стая молодых псов. Запыхавшись, они подбежали к Корове и уселись на землю, высунув языки.

–Уфф, – фыркнул самый большой и веселый Пёс. – Привет, Корова!

– Привет, – сказала Корова, копаясь в апельсиновых корках.

– Какой жаркий сегодня день, – продолжил пёс и взглянул на небо.

– Да-а, – вздохнула Корова.

– Послушай, Корова, – сказал Пёс, – ты не будешь против, если мы с братвой поспим чуток в твоей тени? Ты большая, нам на всех хватит. Устали мы что-то, боюсь, на солнцепеке совсем одуреем.

– Да, пожалуйста, – хмыкнула Корова. – Отдыхайте.

– Давайте сюда, ребята! – крикнул Пёс, и остальные собаки подбежали ближе, чтобы улечься в тени Коровы.

Корова продолжала жевать. Она ела и ела, пока вокруг неё не осталось ни одной апельсиновой корки или банановой кожуры. При иных обстоятельствах, Корова перешла бы на другое место, но сейчас ей не хотелось ни будить собак, ни оставлять их под палящим солнцем. Поэтому она вздохнула, подняла глаза и задумалась. Через некоторое время большой веселый Пёс проснулся, зевнул, потянулся и разбудил остальных.

– Спасибо, Корова! – сказал он.

– Спасибо, спасибо! – сонно затявкали остальные псы, завиляли хвостами и побежали дальше, по своим собачьим делам. А Корова обошла Помойку, нашла новое место, в котором было много остатков фруктов, и вновь принялась жевать.

Вдруг она увидела, что в Помойке, среди отбросов, роется Нищенка с ребёнком на руках. Корова сперва удивилась, потому что раньше не видела здесь людей, но решила не удивляться. Нищенка тоже увидела Корову, и глаза её радостно заблестели.

– Здравствуй, Корова, – сказала она почтительно.

– Му-у! – сказала Корова. (То есть Корова сказала «Привет», но ведь люди совсем не понимают по-коровьи).

– Милая Корова, – сказала Нищенка, – ты видишь, у меня на руках мой сын. Он умрет от голода, потому что в моей груди недостаточно молока, чтобы кормить его, а жевать фрукты, как это делаем мы с тобой, он ещё не умеет. Разреши мне подоить тебя. Мой сын будет пить твоё молоко, останется жив и вырастет большим, сильным и терпеливым, как ты.

– Му-у! – сказала Корова.

– Спасибо, – улыбнулась Нищенка. Она сняла с пояса старый бурдюк, присела рядом с Коровой и быстро наполнила его теплым молоком. Корова ела апельсиновые корки и чувствовала, как мягкие человеческие пальцы нежно массируют её вымя, и с каждым прикосновением в теле Коровы появлялась приятная легкость. Когда Нищенка встала и попрощалась, Корова благодушно покосилась на неё, но ничего не сказала в ответ.

Солнце приближалось к горизонту, когда Корова поняла, что уже, пожалуй, наелась, как вдруг услышала рядом с собой тихое смущенное покашливание.

– Привет, Корова, – басом сказал молодой и крепкий, лоснящийся на солнце бычок с большими для его возраста рогами.

– Привет, Бычок, – сказала Корова.

– Ты ужинаешь? – спросил Бычок. – Я не помешал тебе?

– Я уже закончила, – сказала Корова.

Бычок замолчал. Через некоторое время Корова забыла о его присутствии и стала думать о том, куда бы ей отправиться, чтобы в тепле провести ночь.

– Послушай, Корова… – сказал наконец Бычок.

– А, привет, Бычок, – сказала Корова.

– Привет, Корова, – грустно сказал Бычок и снова замолчал. Потом смущенно фыркнул и добавил. – Знаешь, у меня никогда не было Коровы.

– Правда? – удивилась Корова и подумала, а не съесть ли ей ещё несколько апельсиновых корок, раз она всё равно здесь.

– Хочешь, ты будешь моей первой Коровой? – спросил Бычок, переминаясь с ноги на ногу.

– Хорошо, – сказала, вздохнув, Корова. – Только недолго. Смотри, скоро солнце сядет.

Бычок неуклюже взобрался на Корову сзади. Она чуть присела под его весом и стала наблюдать, как солнце сначала коснулось горизонта нижним краем, а потом очень быстро принялось исчезать, пока от него не осталась только маленькая красная полоска. А потом и эта полоска исчезла, и стало темно. Корова почувствовала, как Бычок вздрогнул на ней и, тяжело дыша, обмяк. Наклонив голову, Корова ухватила мягкими губами последнюю апельсиновую корку в дорогу.

– Спасибо, Корова, – сказал Бычок, слезая с неё и отряхиваясь. Сказал и исчез в темноте.

С наступлением ночи с улиц пропали все люди. Никто не окликал Корову, не уступал ей дорогу и не хлопал приветственно по бокам. К этому она тоже привыкла. Ей было хорошо просто идти по этим улицам одной, жевать апельсиновую корку и думать свои коровьи мысли.