Корова медленно брела по узким улочкам города. Взрослые люди почтительно уступали ей дорогу, а дети одобрительно хлопали по бокам. Корова давно уже привыкла к этому и не обращала внимания. Ей захотелось перекусить, и она свернула в сторону Большой Городской Помойки, где всегда было много банановой кожуры, гнилых апельсинов и другой еды для неё. Помойка находилась рядом с городом, но люди там бывали редко, только бродячие собаки и другие коровы, а раз в неделю приезжали грузовики со свежим мусором.
В этот день Корова оказалась на Помойке совсем одна, видно, солнце светило слишком ярко. Она нашла удобное место и принялась подбирать языком с земли остатки фруктов. В замершем влажном воздухе было слышно только, как Корова жует. Вдруг, раздалось тихое жужжание, и Корова почувствовала, как тяжелое насекомое опустилось ей на нос.
– Привет, – сказала Корова, скосив глаза.
– Привет, – сказал Слепень, тяжело дыша, – ну и денёк сегодня. Уфф, я ужасно устал.
– Да–а, – вздохнула Корова и снова опустила морду в апельсиновые корки.
– Очень пить хочется, – сказал Слепень, – такая жара… Можно мне тебя ужалить? Пожа-а-алуйста.
– Ммм, а это очень больно? – засомневалась Корова.
– Да, – сказал Слепень, – но я сделаю это быстро. Видишь, мне больше некого просить здесь об этом. Дома детишки заждались, а у меня уже, честное слово, просто нет сил лететь дальше.
– Хорошо, – кивнула Корова, – только не в живот, ладно?
– Конечно! – воскликнул Слепень. Он сел на её спину и вонзил жало в шкуру. Корова вздрогнула, хмыкнула и вновь принялась за еду. Слепень пил, пока не напился.
– Благодарю, – сказал он Корове и довольно похлопал себя по брюшку. – Ну, я полетел.
– Детям привет, – кивнула Корова, не отвлекаясь от банановой кожуры.
Солнце светило, Корова жевала и думала о чём–то коровьем, когда из-за угла с лаем выбежала стая молодых псов. Запыхавшись, они подбежали к Корове и уселись на землю, высунув языки.
–Уфф, – фыркнул самый большой и веселый Пёс. – Привет, Корова!
– Привет, – сказала Корова, копаясь в апельсиновых корках.
– Какой жаркий сегодня день, – продолжил пёс и взглянул на небо.
– Да-а, – вздохнула Корова.
– Послушай, Корова, – сказал Пёс, – ты не будешь против, если мы с братвой поспим чуток в твоей тени? Ты большая, нам на всех хватит. Устали мы что-то, боюсь, на солнцепеке совсем одуреем.
– Да, пожалуйста, – хмыкнула Корова. – Отдыхайте.
– Давайте сюда, ребята! – крикнул Пёс, и остальные собаки подбежали ближе, чтобы улечься в тени Коровы.
Корова продолжала жевать. Она ела и ела, пока вокруг неё не осталось ни одной апельсиновой корки или банановой кожуры. При иных обстоятельствах, Корова перешла бы на другое место, но сейчас ей не хотелось ни будить собак, ни оставлять их под палящим солнцем. Поэтому она вздохнула, подняла глаза и задумалась. Через некоторое время большой веселый Пёс проснулся, зевнул, потянулся и разбудил остальных.
– Спасибо, Корова! – сказал он.
– Спасибо, спасибо! – сонно затявкали остальные псы, завиляли хвостами и побежали дальше, по своим собачьим делам. А Корова обошла Помойку, нашла новое место, в котором было много остатков фруктов, и вновь принялась жевать.
Вдруг она увидела, что в Помойке, среди отбросов, роется Нищенка с ребёнком на руках. Корова сперва удивилась, потому что раньше не видела здесь людей, но решила не удивляться. Нищенка тоже увидела Корову, и глаза её радостно заблестели.
– Здравствуй, Корова, – сказала она почтительно.
– Му-у! – сказала Корова. (То есть Корова сказала «Привет», но ведь люди совсем не понимают по-коровьи).
– Милая Корова, – сказала Нищенка, – ты видишь, у меня на руках мой сын. Он умрет от голода, потому что в моей груди недостаточно молока, чтобы кормить его, а жевать фрукты, как это делаем мы с тобой, он ещё не умеет. Разреши мне подоить тебя. Мой сын будет пить твоё молоко, останется жив и вырастет большим, сильным и терпеливым, как ты.
– Му-у! – сказала Корова.
– Спасибо, – улыбнулась Нищенка. Она сняла с пояса старый бурдюк, присела рядом с Коровой и быстро наполнила его теплым молоком. Корова ела апельсиновые корки и чувствовала, как мягкие человеческие пальцы нежно массируют её вымя, и с каждым прикосновением в теле Коровы появлялась приятная легкость. Когда Нищенка встала и попрощалась, Корова благодушно покосилась на неё, но ничего не сказала в ответ.
Солнце приближалось к горизонту, когда Корова поняла, что уже, пожалуй, наелась, как вдруг услышала рядом с собой тихое смущенное покашливание.
– Привет, Корова, – басом сказал молодой и крепкий, лоснящийся на солнце бычок с большими для его возраста рогами.
– Привет, Бычок, – сказала Корова.
– Ты ужинаешь? – спросил Бычок. – Я не помешал тебе?
– Я уже закончила, – сказала Корова.
Бычок замолчал. Через некоторое время Корова забыла о его присутствии и стала думать о том, куда бы ей отправиться, чтобы в тепле провести ночь.
– Послушай, Корова… – сказал наконец Бычок.
– А, привет, Бычок, – сказала Корова.
– Привет, Корова, – грустно сказал Бычок и снова замолчал. Потом смущенно фыркнул и добавил. – Знаешь, у меня никогда не было Коровы.
– Правда? – удивилась Корова и подумала, а не съесть ли ей ещё несколько апельсиновых корок, раз она всё равно здесь.
– Хочешь, ты будешь моей первой Коровой? – спросил Бычок, переминаясь с ноги на ногу.
– Хорошо, – сказала, вздохнув, Корова. – Только недолго. Смотри, скоро солнце сядет.
Бычок неуклюже взобрался на Корову сзади. Она чуть присела под его весом и стала наблюдать, как солнце сначала коснулось горизонта нижним краем, а потом очень быстро принялось исчезать, пока от него не осталась только маленькая красная полоска. А потом и эта полоска исчезла, и стало темно. Корова почувствовала, как Бычок вздрогнул на ней и, тяжело дыша, обмяк. Наклонив голову, Корова ухватила мягкими губами последнюю апельсиновую корку в дорогу.
– Спасибо, Корова, – сказал Бычок, слезая с неё и отряхиваясь. Сказал и исчез в темноте.
С наступлением ночи с улиц пропали все люди. Никто не окликал Корову, не уступал ей дорогу и не хлопал приветственно по бокам. К этому она тоже привыкла. Ей было хорошо просто идти по этим улицам одной, жевать апельсиновую корку и думать свои коровьи мысли.