Литературный журнал

–  Надо в органы опеки сообщить! Это не мать!
–  Он же сумасшедший, что угодно с ребенком может сделать! – Мария Семеновна, моя соседка, вторила начальнику ТСЖ, Феофановой В.С.
Говорили они про меня, Василия Петровича и Дятла. Василию Петровичу два года и три месяца. Мне  – двадцать два, учусь в медунивере, сейчас в академическом отпуске, который длится уже третий год. Василий Петрович пришел в мою жизнь незапланированно, так уж вышло, и мы с ним – одни. Живем в полуторной хрущевке, которая досталась мне от бабушки, в красноярском Комсомольском городке.
Иду с пакетом из «Командора», послезавтра – новый, 2005 год. Дятел стоит возле подъезда. Густые светло-русые волосы, черные, как у цыгана, глаза. Достаю из кармана «Сникерс», протягиваю ему. Осторожно, боком, приближается, быстро хватает батончик, отскакивает. Сдирает упаковку, откусывает аккуратно, по маленькому кусочку. Дятел живет в нашем доме с матерью. Ему – около двадцати, он не разговаривает, и, как любит говорить Феофанова В.С., социально не адаптирован. Единственное, что он произносит – тук-тук-тук. Дятел с матерью переехали сюда полтора года назад, из другого города, какого – никто не знает.
Когда мы выходим во двор, Дятел сразу бежит к нам, присаживается на корточки неподалеку и заводит свое – тук-тук-тук. Василию Петровичу это очень нравится, он смеется и ковыляет на непослушных ножках к Дятлу. Если Василий Петрович спотыкается и падает, Дятел подскакивает, поднимает его, и тут же отбегает на метр или два. Мать Дятла очень благодарна за то, что мы общаемся с ее сыном. Однажды даже пригласила зайти и угостила слоеными пирожками. В дятловской квартире все стены были увешаны грамотами и дипломами какого-то Александра Витновского за победы на олимпиадах по химии и физике.
В новогодний вечер на нашем столе паровые котлетки с гречневой кашей и фруктовое пюре для Василия Петровича, салат «оливье» и магазинные пельмени – для меня.
– Ну что, погуляем немного перед застольем?
Выходим во двор. Василий Петрович – у меня на руках. На скамейке возле подъезда съежился Дятел. Вдруг он метнулся ко мне, выхватил Василия Петровича и бросился прочь. На мгновение я оцепенела от неожиданности. Потом заорала:
– Дятел, ты что! Ты куда! Стой! Отдай!
Кинулась следом, поскользнулась, упала, больно рассадив правое колено. Ко мне подскочил кто-то из соседей. Знакомый резкий голос:
– А я говорила! Предупреждала!
Через некоторое время подъехала полиция. Мрачный парень выслушал мой сумбурный рассказ и буркнул:
– Будем искать.
Я тоже искала. Потом забылась на скамье в железнодорожном вокзале. Звонок телефона.
– Нашли? Где он, дома? – заорала я.
– Вы это, возвращайтесь, только это…
Недослушав, я побежала.
В нашем дворе стояло несколько машин скорой и две красных пожарных. Люди стояли кучками, кто-то громко плакал, кто-то матерился. Все окна квартир нашего второго подъезда и некоторые –первого и третьего, скалились чернотой. Пожар!
– Загорелось! Как раз после курантов! В первом часу ночи! – Валерия Степановна Феофанова смотрела на меня сумасшедшими глазами в красных прожилках, – Как раз над вами, на пятом, у Иваныча, алкоголика проклятого!
Дятел, уже под утро, сам вернулся во двор, крепко держа завернутого в пуховик, спящего Василия Петровича.
Прошло полгода. Лето. Василий Петрович – в песочнице, с ребятишками, ему теперь с ними интереснее. Сижу на скамейке, рядом со мной – Дятел. Слышу грустное «тук-тук-тук». О чем оно? Если бы знать.