Литературный журнал
№28
ДЕК
ДЕК
Литературный журнал
№28
ДЕК
ДЕК
Денис Ткачук — Кто последний
Денис Ткачук — родился в 1988 году в Астрахани. Член Поискового движения России, руководитель архивного направления работ в Астраханской области. Публиковался в литературных журналах «Зелёный луч», «Бельские просторы», «Алтай», «Урал», «Причал», «Сибирские огни», «Дети Ра», «Наш современник», «День и ночь». Переводы публиковались в журналах «Аврора» и «Молодая гвардия». Лонг-лист премии "Лицей" (2021). Автор поэтической книги «Самосуд». Живёт в Астрахани.
* * *
в автобусах я тайком смотрел в чужие телефоны
что может быть интереснее чужих жизней?
чаще смотрел через плечо, но иногда — в отражении стекла
вместе с вихрастым рыжим парнем
я влюблялся по переписке в соседку-старшекурсницу
вместе с усталой продавщицей бытовой техники
ругался с её бывшим
мысленно смеялся над мемами
вместе с неформалкой-школьницей
пока однажды немолодая женщина впереди меня
не открыла в телефоне фотографию свидетельства о смерти
фамилия, имя и отчество отразились в оконном стекле
стоящие вокруг люди притихли
но никто из них не заметил смерти
* * *
Весной все деревья во дворе зазеленели,
кроме этого.
Даже во время ветра оно стоит,
не шелохнувшись,
не шелестя,
не скрипя,
став памятником самому себе,
и каждый раз, когда я его вижу,
мне отчаянно хочется
говорить
говорить
говорить.
* * *
зашёл в супермаркет за буханкой бородинского
оглушён новогодней олимпиадой
гонки за мандаринами поднятие телевизоров
толкание тележек с подарками
в чаще картонных ёлок
задел одну
дерево упало
покачнув остальные
настоящие деревья убили
чтобы сделать игрушечные
календарный год убили
чтобы отметить
эти очереди
не за коньяком и красной икрой
а за новым годом
и новым шансом
и не спрашивайте
кто последний
***
сердце рыбака истыкано рыболовными крючками
как подушечка — швейными иголками
телефонный мастер не умолкает ни на минуту
как будто внутри перемкнули все провода
соединив десяток абонентов
архивист молчалив и пузат
как пыльная папка документов
а я состою из пустот
вонзай в сердце крючки, рыболов
перемкни провода, телефонный мастер
молчи со мной, архивист
* * *
Долгое время
меня окружали люди.
— Летом не темнеет допоздна,
побереги электричество — просили они.
Люди уходили,
за окном темнело всё раньше.
Когда поздней осенью нас осталось двое,
я стал иногда включать лампы дневного света.
Это звучит странно —
кому нужны лампы при дневном свете?
Когда я остался один,
меня никто не просил беречь электричество,
меня никто не просил беречь,
меня никто не просил.
Перед тем, как меня не станет,
я оставлю включённым свет.
* * *
Живёшь под облачным фронтом,
не находишь солнце глазами,
называешь его в воображении, подбирая эпитеты —
как можно более обжигающие, летние.
Лишь иногда, раздвинув серые шторы крылом,
видишь его — и оно не вмещается
ни в одно найденное слово.
в автобусах я тайком смотрел в чужие телефоны
что может быть интереснее чужих жизней?
чаще смотрел через плечо, но иногда — в отражении стекла
вместе с вихрастым рыжим парнем
я влюблялся по переписке в соседку-старшекурсницу
вместе с усталой продавщицей бытовой техники
ругался с её бывшим
мысленно смеялся над мемами
вместе с неформалкой-школьницей
пока однажды немолодая женщина впереди меня
не открыла в телефоне фотографию свидетельства о смерти
фамилия, имя и отчество отразились в оконном стекле
стоящие вокруг люди притихли
но никто из них не заметил смерти
* * *
Весной все деревья во дворе зазеленели,
кроме этого.
Даже во время ветра оно стоит,
не шелохнувшись,
не шелестя,
не скрипя,
став памятником самому себе,
и каждый раз, когда я его вижу,
мне отчаянно хочется
говорить
говорить
говорить.
* * *
зашёл в супермаркет за буханкой бородинского
оглушён новогодней олимпиадой
гонки за мандаринами поднятие телевизоров
толкание тележек с подарками
в чаще картонных ёлок
задел одну
дерево упало
покачнув остальные
настоящие деревья убили
чтобы сделать игрушечные
календарный год убили
чтобы отметить
эти очереди
не за коньяком и красной икрой
а за новым годом
и новым шансом
и не спрашивайте
кто последний
***
сердце рыбака истыкано рыболовными крючками
как подушечка — швейными иголками
телефонный мастер не умолкает ни на минуту
как будто внутри перемкнули все провода
соединив десяток абонентов
архивист молчалив и пузат
как пыльная папка документов
а я состою из пустот
вонзай в сердце крючки, рыболов
перемкни провода, телефонный мастер
молчи со мной, архивист
* * *
Долгое время
меня окружали люди.
— Летом не темнеет допоздна,
побереги электричество — просили они.
Люди уходили,
за окном темнело всё раньше.
Когда поздней осенью нас осталось двое,
я стал иногда включать лампы дневного света.
Это звучит странно —
кому нужны лампы при дневном свете?
Когда я остался один,
меня никто не просил беречь электричество,
меня никто не просил беречь,
меня никто не просил.
Перед тем, как меня не станет,
я оставлю включённым свет.
* * *
Живёшь под облачным фронтом,
не находишь солнце глазами,
называешь его в воображении, подбирая эпитеты —
как можно более обжигающие, летние.
Лишь иногда, раздвинув серые шторы крылом,
видишь его — и оно не вмещается
ни в одно найденное слово.