Литературный журнал

Роуд-муви

Фаина Ионтелевна садится за руль,
в зеркало наблюдает задние виды,
на Тверской забирает Новеллу Николаевну
в косынке цвета томатного сока.
И они едут, лучепёрые две ставриды,
каждой по-своему муторно и одиноко.

И вот дорога пошла быстрее,
выехали на трассу,
Фаина Ионтелевна вытягивает шею:
что ни говорите, Новелла Николаевна,
а жить опасно,
надела новое платье, а носить не умею.

Новелла Николаевна детским голоском: ну и ну!
Мы ведь едем, дорогая Фаина,
не куда-нибудь, а на войну.
Я взяла портрет Александра Грина,
миску, кошку и молоток.
Враг будет разбит. Хотите глоток?
И показывает потёртый термос.

Как потом передали в экстренных новостях:
две старушки влетели в рай на маленьких скоростях.
А кошку не взяли, пнули святой ногой.
Потому что, сказали, язык у неё другой.

Сказка

Рыбы, добровольно вышедшие на берег,
будут размещены
в пансионате «Лесная сказка».
Тверская область,
124 метра над уровнем моря,
трёхразовое питание,
одноместные номера.

Круглосуточно доступен
патриотический караоке-бар
с просмотром
телевизионных передач.

Глубоководные особи
могут приобрести
специальные очки
с расширенной функцией рыбьего глаза,
меняющие мир
с корабля на бал.

Океаническим сельдям
предоставляются корсеты
для прямолинейной ходьбы,
расписанные хохломскими умельцами.

Семейству тресковых
рекомендуются
русские народные
оздоровительные игры:
«Бояре», «Двойные горелки»
и «Ловишка-козлик».

На территории пансионата разрешены:
курение ладана и других устройств,
генерирующих аэрозоль,
хранение и сбыт кубиков Рубика,
чтение стихов Натана Злотникова,
а также пляска святого Вита по четвергам.

Администрация надеется
на скоропостижность
вашего пребывания.
И оставляет за собой право
на свободу лова.

ГРАНИЦА

Памяти билета № 1472407101857 MOSCOW SHEREMETYEVO —CASABLANCA MOHAMMED V

А начать бы хотел с поливальных машин.
Почему? Я не знаю конкретных причин.
Вероятно, их просто люблю.
У поэта Дьячкова есть где-то строка,
там грибник обнимает грибы за бока,
а кончается чем-то другим.
А ведь он и точнее, и лучше меня,
потому его тщательно носит земля,
а меня не всегда, не везде.

Мне бы только границу скорее пройти,
улететь, приземлиться и с трапа сойти.
Но меняется смена. Я жду.
Пограничница сонно поводит плечом,
ставит штамп, говорящий кому-то. О чем?
И украдкой глядит в телефон.

Шуршит звуковая дорожка.
В Казани повесилась кошка.
А здесь под крылом проплывает мечеть,
такая большая, что хочется петь.
Похожая на крематорий,
сказал бы священник Григорий.
Ему лишь дай волю и правильный сан,
он всю Касабланку бы выправил сам.
Звучал бы в трубе ее главной
воинственный хор православный.

Пятый Муха́ммед. Везде Жан Рено.
На полном ходу не посмотришь кино.
Мерещатся наши задворки.
Котельные, лестницы, пара старух,
собаки, давно потерявшие нюх,
мышей вездесущие норки.
И в этой тоске среднерусских равнин
ты царь, режиссер и центральный раввин,
но дай перед смертью напиться
воды из свиного копытца.

Деревня Тарфая храпит по ночам,
а днем, не стесняясь морщин,
себя предлагает любить по частям
в пыли бесконечных руин.
И если по Брайлю тебя не стошнит,
нащупаешь вдруг удивительный вид.
И грудь существа, что навеял Дали,
оттянешь до самой песчаной земли.

И фронт Полисарио встанет стеной,
сто минных полей у него за спиной.
Цапля взлетает, пикирует вниз,
цапля по имени Абдельазиз.
Я же бессрочную службу тяну,
не представляя границы длину.
Меня записали в скрижаль блокпостов.
Виновен, причастен к подрыву основ.
Не устранен, не посажен в тюрьму.
И не привязан уже ни к чему.