Литературный журнал

«Молодая поэзия» – это не миф, это хуже.
Это – симптом.
Это показатель неблагополучия внутри поля профессиональной поэзии. Затруднения, замедления естественной смены поколений. Что, в свою очередь, связано с сужением сферы востребованности поэзии. Как количественно (сокращение числа читателей), так и качественно (снижение ее политического, социального и прочего влияния).

Пока аудитория читателей современной русской поэзии росла, никакого градирования ее по возрастному признаку не было. Росла эта аудитория довольно долго, с начала 19 века, когда современная русская литература постепенно начинала вытеснять в круге чтения французскую. И далее: с ростом грамотности, с увеличением преподавания русской литературы в школах, с развитием книгопечатания и расширением сети книжных магазинов, с увеличением свободного времени, наконец.
Бывали, конечно, времена, когда поэзия отходила немного на второй план, а на первый выходило чтение прозы. Но в целом вплоть до конца 1960-х сфера востребованности современной поэзии расширялась. И новые поколения поэтов вливались в пространство поэзии – нет, конечно, не бесконфликтно (поколенческие столкновения случались как раз довольно часто), но достаточно органично. Без выделения молодых поэтов в какую-то особую опекаемую группу.
Случались, опять же, и до 60-х отдельные попытки сегментизации «литературы молодых». Но они носили больше учебный характер. Вроде рубрики «Молодняк Лефа» в журнале «Леф» в первой половине 1920-х. Созданной, чтобы «демонстрировать учебные опыты революционной молодежи, работающей в плане тенденций ЛЕФА». «Учебные опыты», не более. То же и с возникшей в 1930-м «Литературной учебой». «Учить начинающих писателей литературной грамоте».
Была и созданная еще в 1955-м «Юность». Но она была, прежде всего, литературным журналом для молодых читателей, а не для молодых авторов. Последних там было не больше, чем в других журналах. А то и меньше. Как вспоминал Анатолий Найман одно отмечание авторами «Юности» выхода номера: «…Сидят развалившись, стоят, покачиваясь, и даже, всхрапывая, лежат в самом безобразном, самом обратном юности виде лысоватые прохвосты, и они – цвет юношеской прозы и, того лучше, юношеской поэзии».
Ситуация, повторю, начинает меняться где-то к концу шестидесятых. Расширение русской поэзии останавливается. Замедляется обновление крови; приход новых поколений все более затрудняется. Отчасти, да: в силу ужесточения цензуры после «пражской весны» 1968-го. Но главная причина – стабилизируется читательская аудитория современной поэзии, резервы ее роста постепенно исчерпываются. Стабилизируется и начинает постепенно сокращаться и символический капитал, связанный с принадлежностью к поэтическому цеху. А значит, возрастает конкуренция внутри цеха. За аудиторию, за влияние, за известность. Которых начинает ощутимо становиться меньше. А чем выше конкуренция, тем труднее войти новым «игрокам» – новым, молодым авторам.
С другой стороны, без притока «новой крови» поэтический цех (как и любой другой) существовать не может. И бессознательно возникает компромисс. В виде конструирования «молодой литературы». Не просто тех, кого нужно учить азам литературной грамоты. А именно молодых, уже вполне технически оснащенных авторов, которым нужно несколько облегчить вход в литературу.
С начала 70-х начинают чаще проводиться совещания молодых писателей. Увеличивается неформальная квота для них в толстых журналах. Создается специальная серия «Молодые писатели»… Платой за это, разумеется, была идеологическая лояльность, требуемая от опекаемых дебютантов. Далеко не всех это устраивало. Многие выбирали путь самиздата.
С начала 90-х идет сужение сферы русской литературы – и русской поэзии как ее части. Наиболее очевидно – из-за отпадения прежних республик и потерей в них русским языком своего прежнего элитарного статуса; с приходом каждого нового поколения он все более вытесняется национальными языками и вездесущим английским. Менее очевидно – но даже более существенно – из-за новой волны технологической революции, с ее обилием информации и более простых для восприятия визуальных образов. Чтение «серьезной» литературы вытесняется на периферию, включая, прежде всего, поэзию. За исключением разве что ее эстрадных форм, с театрализованным чтением со сцены. Но это другое.
Так что все разговоры о поддержке молодых литераторов, идущие последние четверть века с нарастающей силой – совсем не от хорошей жизни. С сужением аудитории читателей современной русской поэзии и потерей ею прежнего социального статуса испаряются все прежние ее символические бонусы (не говоря уже о материальных). Внутрицеховая конкуренция за их остатки все более возрастает. А значит, и «войти» в поэзию становится все сложнее.
И если раньше главным бонусом за «вход» была публикация, обеспечивавшая и определенную известность, и материальное вознаграждение, то последние лет двадцать публикация даже в престижном журнале не приносит ни того, ни другого.

Так что премии для молодых поэтов, и семинары для них, и продвижение, и всё, упомянутое организаторами этой дискуссии, – это, в общем, неплохо. Как-то облегчает приток молодой крови. Но проблемы не решает. Рано или поздно молодой автор перестанет быть молодым. И столкнется с необходимостью довольно тяжелого творческого выживания, без «Лицеев», «Липок» и прочих уютных вещей. Впрочем, для тех, кто по-настоящему талантлив, это помехой не будет...